1946 год был самым нелёгким годом службы Анатолия в рядах РККА, без учёта его образования и профессии.  У нас с ним установилась регулярная переписка, я выслала ему наши фотографии взамен  утраченных, но по иронии судьбы, возвратившихся ко мне ещё в 1941году. Только эти фотокарточки и мои письма скрашивали ему жизнь. Мы с мамой борьбы не прекращали. Мама, пользуясь положением депутата Верховного Совета, посылала запросы и письма, лично ходила в Москве по высоким кабинетам. Я действовала в облздравотделе и военкоматах.  Наконец ему пообещали отпуск в июле. Это была радость для нас. 

В июле  я была на совещании в Кургане, выступали  партийные руководители: Сизов Г. Ф. и Кесслер Л. В., которые позже займут ключевые позиции в руководстве области, и мне придётся с ними плодотворно работать. На этом совещании мне была вручена  Почётная Грамота  Курганского обкома  ВКП (б) и облисполкома за активную работу по охране здоровья населения области. 

Сошла с поезда, на станции,  как назло, не было попутного транспорта, я пошла пешком, отмахав положенные 17 километров, изранила ноги, а дома меня ждала нерадостная весть от Анатолия, что в отпуске ему отказано.

Тогда я твёрдо решила поехать к нему сама.  Он уже  служил в Риге, которая во время войны не пострадала, условия для проживания  там были хорошие, и я решила взять с собой Люсю.  Девочке, было уже почти 6 лет, она  была большая, пора было знакомить её с отцом. Я ей старалась рассказывать о нём, показывала фотографии, в том числе, последнюю, которую он прислал из Риги, в военной форме  и с бородкой. Медлить со знакомством  отца  и дочери, было ни к чему.

Добирались трудно, но 1 августа Анатолий встречал нас на Рижском вокзале. На перроне нас встретил худой и бородатый мужчина. Так он изменился! Волосы потемнели, и виться перестали, виски начали седеть, а ему было всего  32 года!

Сколько радости и счастья  мы испытали! Приезд наш был необходим и мне и дочери, но в первую очередь ему, измотанному от горя и невзгод, человеку.

Анатолий снял нам комнату, в доме напротив части, расположенной на территории бывшей фабрики. Хозяйкой квартиры была латышка, которую звали Франциска Павловна.

Она сразу же заявила, что не любит коммунистов, я ей ответила, что я и есть коммунистка, но попробуем пожить в создавшейся ситуации.

Она была очень воспитанная женщина, я  ей не мешала, не лезла ни с какой агитацией, которой она, по-видимому, ожидала. В результате мы нашли общий язык, она даже гуляла с Люсей и водила её в  католическую церковь, слушать мессы. Мы жили по правилам полного пансиона, это было удобно. За всё я щедро, не торгуясь, расплатилась с ней, она растаяла, и пригласила приезжать снова. Люся освоилась со своим папой быстро, обнимала его, ласкалась,  как будто никогда с ним не расставалась, он был счастлив, т. к. ожидал, что она будет дичиться.  Наши взаимоотношения восстановились, что может быть лучше встречи истосковавшихся в разлуке супругов?

Мы пошли в фотоателье  и снялись  на память о нашей встрече.  Быстро пролетели эти 18 дней, Анатолий провожал нас, мы расставались опять, с болью в сердце. 

Так, мы  переписывались до октября,  а в октябре он приехал в  Каргаполье, в отпуск. Это было настоящее счастье для нас, мы с ним вместе делали домашнюю работу, закололи свинью Борьку, Анатолий наколол нам на зиму дрова, он полностью освоился с домом, и вошел в курс гражданской жизни.  Он наслаждался каждой минутой своей свободы, своего отпуска.

Но  эта поездка домой сделала невыносимой дальнейшую службу  для Анатолия, к концу года отчаяние  сквозило в каждом слове, в его письмах. Нужно было много терпения, чтобы поддержать его, пока военная бюрократическая машина пережёвывала бумаги, пока  издевались над бывшими военнопленными различные проверщики и военная администрация. Так продолжалось до февраля 1947 года.  Мы тогда не знали таких  категорий как права человека.  Возможности бороться за свои права, в нашей стране ещё долго не будет, никто тогда и представить не мог, что  система развалится, и по этой причине, в том числе. Впервые такие выражения, как «нарушение прав человека», «незаконные действия», я  узнала  именно  от Анатолия, т. к. с ним вместе  страдали люди, имевшие  об этих вещах понятие. 

Какие замечательные перемены в мою жизнь принесло известие о демобилизации Анатолия!  17-е  февраля  1947 года. Боже!  Через 6 долгих  лет, обнищавший, измученный, он возвращался ко мне.  Навсегда.

Конец третьей части.

comments powered by HyperComments