Тамакулье, удивительная деревня, длиной около двух километров, расположенная на уступе, между высоким  увалом и поймой реки Миасс. Усадьбы тянутся с обеих сторон длинной улицы – дороги. Потом идет промежуток, а через километр, начинается деревня Зырянка, расположенная таким же образом.  Отец построил дом  в этом  свободном промежутке, но ближе к Зырянке.

Тамакулье прерывалось в 3-х местах, пересекавшими его единственную улицу, родниковыми ручьями, стремившимися к старице Миасса. Один был на въезде в деревню, другой посередине, а третий на выезде. Я любила эти ручьи и никогда не проходила мимо, не побродив в воде.

Около Зырянки же река Миасс делала поворот, так что деревня стояла на крутом берегу. Мы туда ходили полоскать бельё, рыбачить, купаться. Берег был очень высоким, течение быстрое, этот берег подмывало, а в реке были несколько глубоких омутов. В 40-м году, когда берег  разрушился ещё больше, и река стала угрожать строениям, власти решили защитить дома от обвала, прорыв канал, таким образом, как бы выровняв русло. Сейчас здесь течение  спокойное и у Зырянки река обмелела. Левый же берег был всегда пологим, плавно переходил в заливные луга.    

Т. Р. Здесь я прерываю  мамино повествование, чтобы показать, как изменились эти места  в настоящее время. Тамакулье и Зырянка практически слились, теперь этот комплекс называется Каргаполье – 2 и, вместе с основным Каргапольем. на противоположном берегу, управляется одной администрацией. Через «проём» в Тамакульском Увале, как раз между деревнями Тамакулье и Воронова, пролегла дорога Р-354, соединяющая  города Курган и Шадринск, через реку Миасс, которая за последние годы обмелела, установлен основательный железобетонный мост. А теперь возвращаюсь к маминому повествованию.   

В Тамакулье я бывала часто, бегала туда по поручениям родителей. В любую погоду и в дождь и в трескучий мороз, когда поверх шапки мне надевали мамину пуховую шаль, оставляя одни глаза.

Летом я бежала, прыгая с одной ноги на другую, при этом фантазируя, что еду на велосипеде.

Бегала я действительно быстро, быстро взбиралась на Тамакульскую гору, там у меня тоже были заветные тропки, по которым я пробиралась обратно домой,  когда ходила за молоком, которое привозили  от наших коров, находящихся на постоянном выпасе, в лесу.

Чаще я бегала за молоком рано утром, на восходе солнца. Улицы ещё были безлюдными, только кое-где появлялся дымок из труб у хозяек —  «раноставок».

Идя, я всё думала, что бы мне сделать интересное? Я садилась на лавочки почти у каждых ворот, ничего не проходило мимо моих глаз, каждый дом я сравнивала с лицом его хозяина. Мне казалось, что облик хозяина, особенно глаза его, выражался в облике дома. 

Поэтому дома у меня распределялись по характеру: весёлые, улыбчивые, смеющиеся, добрые, злые, нахохлившиеся, хмурые и никакие!

По дороге я рвала сирень в палисадниках, рябину, её я разбрасывала птицам.

Если я шла позже, часов в 10-11, то пока бидон был пуст, им я отбивалась от нападавших мальчишек. Я не трусила, я лихо размахивала бидоном, раздавая удары направо и налево. Но если не получалось пускать  бидон в ход, то я просто царапала обидчикам лицо. Но на обратном пути бидон был полон, и я уже не имела права потерять молоко, поэтому взбиралась на гору и пробиралась домой своими тайными тропами. 

 Также приходилось бегать за свеженькими огурчиками, малиной. Бегала то за мясорубкой Парасковье Изосимовне, у  нас, своей  ещё не было, то за лошадью, то к дяде Василию, то к тётке Клаве и так далее.

Однажды, бежала утром и заметила, что у Обабковых окно чем-то синим, заткнуто, вместо стекла. Я вернулась, постояла и раз! Выдернула  тряпку, бросила её на завалину и побежала дальше. Возвращаюсь обратно, Евлампиха, хозяйка этого дома, меня подкарауливала. Выскочила, даже за ухо схватила, начала ругать меня, так и шла до дому за мной, чтобы нажаловаться  отцу, что я, у неё, хотела украсть юбку!

Оказывается, вместо выбитого стекла, была воткнута старая юбка! Отец быстро провёл «следствие», разобрался во всём и громко хохотал над Евлампихой, потому, что ребёнку явно не нужна «вонючая», старушечья юбка. Стороны расстались удовлетворёнными: Евлампиха, тем, что нажаловалась, а папку позабавило бесплатное представление. Правда, когда Евлампиха ушла, он пригрозил мне расправой, если подобное баловство повторится.

В этот день я  впервые подумала, почему мне так часто попадает? И я всё делаю не то! Сейчас, оглядываясь назад, думаю, обладая огромным  потенциалом энергии, я хотела действовать, а по детскому разумению восьмилетнего возраста, выходили подобные «подвиги» до тех пор, пока мою энергию не прибрали к рукам учителя и окружавшие меня взрослые, постепенно направив её в правильное русло.

С Евлампихой я встретилась позже, когда работала врачом в Каргапольской районной больнице. Она пришла ко мне на приём, вспомнили с ней мой утренний «визит» и долго смеялись. А звали её на самом деле Сосновских Елена Васильевна, а Евлампихой её прозвали по имени мужа.

comments powered by HyperComments