В августе 1931 года мне надо было в Шадринск по делам, (теперь и я ездила по делам) надо было устроиться в общежитии. Я оформилась в общежитие, заглянула в свою школу, все дела были сделаны и я, как обычно, села в свой «рабочий» поезд. Теперь он был составлен уже из пассажирских вагонов старого образца, но ехать было удобно. На станцию Каргаполье, которая тоже уже была почти готова, поезд пришёл в 9 часов вечера.
Но, увы, попутного транспорта не оказалось. Я была без багажа, да и что мне, привыкшей шагать пешком, несколько километров!
Быстро я дошагала до Журавлёвского бугра по тракту, который пересекала полевая дорога. Издали заметила двоих парней, которые направлялись в сторону станции. Идут босиком, перебросив сапоги через плечо. Мы прошли, разминулись, и вдруг, что-то мне не понравилось! Возможно их перегляд и переброска словами. Я инстинктивно ускорила шаги, они повернули за мной, я побежала, они тоже, я ускорила бег, то же сделали и они!
Я поняла, что мне они не дадут убежать. Тогда я свернула на полевую дорогу и кинулась в пшеницу, петляя и заметая следы, потом замерла, с бешено бьющимся сердцем! Пшеница была высокая, почти в мой рост, быстро сгущалась темнота, это меня и спасло!
Парни свернули на дорогу, что вела в Журавлёво, бегали по ней туда и сюда и матерно ругались, кричали: «Выходи, сука!» Вскоре их стало не слышно, но я, боясь выходить, просидела ещё долго, потом, прямо по пшенице пошла в сторону Журавлёвой. Взошла Луна, и стало светлее. Наконец я осмелела и около деревни уже вышла на дорогу. Вначале я думала попроситься на ночлег в Журавлёвой, в те времена это было обычное дело. А мне, и подавно. Я приходила в дом, называлась, чья я, и ночлег был обеспечен! Кто же не знал моего отца? Практически все от Шадринска до Каргаполья знали фельдшера Попова.
До Каргаполья оставалось около 10 километров. Страх от пережитого прибавил сил, я бежала, плохо разбирая дорогу, наступая на колючки татарника, засохшие твёрдые комки грязи. Завидев костры пастухов, далеко их обегала, теперь прячась.
Но вот знакомые очертания Каргаполья, стало легче на душе, торопиться не стала. На реке решила вымыть и остудить ноги разгорячённое лицо и руки. Вода показалась блаженством, снимала усталость и боль! Сидела и раздумывала, что сделала неправильно, подвергла себя опасности, рисковала. В это время на пожарной каланче ударил колокол. Это был час ночи.
Мама испугалась, открыв на мой стук: «Талька, откуда ты? Так поздно?» О произошедшей со мной оказии рассказала своим только утром.
comments powered by HyperCommentsТ.Р. Дедушка Александр Иванович так часто менял работу! Не берусь объяснить, что происходило, то ли это была извечная его тяга к перемене мест, то ли недоразумения с коллегами, то ли назначения на должность с более высоким окладом. Где-то в глубине души я склоняюсь к третьей причине. У него были приступы скупости, он любил копить деньги. Но что он любил всегда это работу фармацевта. Эти миленькие порошочки, скляночки, с хвостиками рецептуры, «весики – разновесики»! Но в сентябре или октябре 1931 года семья мамы опять переезжает. На это раз дедушка получил назначение далеко от Каргаполья в Буткинский район Свердловской области, в село Буткинское Озеро. Он получил должность заведующего больницей, в которой были амбулатория и стационар на 10 коек.
В 90-х годах, когда президентом страны стал Борис Николаевич Ельцин, мы узнали, что местом его рождения является Бутка, по-прежнему центр района. Там семья прожила недолго, опять вернулась в Каргаполье. Чтобы потом не отвлекать внимание, упомяну, последним переселением семьи за пределы Каргаполья, был переезд в село Мехонское, тогда районный центр. Дедушка там занимал должность заведующего районной аптекой, но после трагической гибели сына Серёжи, семья вернулась в Каргаполье снова. Дедушка, если мне не изменяет память, больше никуда не выезжал. Он не поехал и с бабушкой в Челябинск, когда её назначили директором Института усовершенствования учителей, вынудив её тем самым отказаться от престижной должности, великолепной благоустроенной квартиры и перспективы для собственных дочерей.