Как говорится, на притчу, «то ни одного, то все, сразу»! Одновременно, с появлением в моей жизни Коли Чистякова, объявился мой давний школьный поклонник, Володя Шалавин. Я неожиданно получила от него письмо с фотокарточкой и предложение дружить!    

Т. Р. История  взаимоотношений мамы с Владимиром Александровичем продолжалась всю жизнь. По маминому образному выражению ему удалось установить с  ней переписку только с пятой попытки. Они переписывались до самой маминой смерти, потом вскоре в  Каменске-Уральском, умер и он. Здесь я приведу одну из последних дневниковых записей о нём  за 1990-й год, чтобы больше к этой теме не возвращаться.

Я бы и не вспомнила о нём, но с детства он появлялся и исчезал из моей жизни, как некий феномен, не задевая ни сердца, ни души. А сейчас, он, старый, осиротевший, переживший свои многочисленные беды, пожелал со мной переписываться. Для чего?

Моя подруга детства Зоя попросила разрешения выслать ему мой адрес. На Зоину просьбу я ответила почти отказом, но потом подумала, горе его не маленькое, одного за другим схоронить жену, дочь и сына! Я подумала, что это судьба ему отплатила за те немецкие трофеи, которые он потоком слал во время Великой Отечественной войны, присылал даже детские игрушки. Вот и получил возмездие!

Но появился он в моей жизни много раньше, когда мы жили почти по соседству и учились в одной школе.

Володин отец, Шалавин Александр Егорович, из семьи иконописцев и искусных резчиков по дереву, сам был прекрасным краснодеревщиком. Мой отец дружил с ним, и они, шутя, мечтали породниться. У Александра Егоровича и его жены, выловившей меня коромыслом из реки, кроме Володи ещё были дети, особенно хороши внешне были старшие сёстры: Зиночка и Софа, обе учительницы. Софья Александровна потом учила моих детей Люсю и Таню, заложила их грамотность. Когда я работала врачом в Каргапольской больнице, Александр Егорович охотно выполнял мои просьбы, сделал большой дорожный сундук, красивую «трёхэтажную» полочку и этажерку для книг.  Кроме этажерки, всё это до сих пор хранит Таня. Всем, кто заказывал, он делал резные наличники на окна, красивые «подзоры» для украшения ворот и карнизов.

В четвёртом классе Володя сунул мне в карман записку, которую я несколько раз перечитывала по дороге домой. Это было фактически приглашение на свидание, хотя речь шла о катании на их качелях. На Володю тогда претендовала его соседка,  Тоня Трудова, по прозвищу «Китайка». Отвлекусь немного от основного повествования, чтобы рассказать немного о Тоне. Отец Тони, воевал, участвовал в русско-японской войне. Как многие мужчины раньше себе из дальних стран привозили жён, так и он, привёз себе жену – китаянку. Тоня поэтому имела непривычную, экзотическую внешность, но была очень привлекательна, как многие метисы. Она была бойкой девчонкой, передала мне через Зою, что если я появлюсь в их переулке, она мне обломает ноги! Ну, я отвлеклась, Таня всегда говорит, что Каргаполье, это второе Макондо. (см. роман Г. Г.  Маркеса  «Сто лет одиночества» — Т. Р.).  Можно часами рассказывать о  Каргаполье и о судьбах его жителей.

Володя мне не нравился,  он казался каким-то жеманным, а когда я его встретила в Шадринской школе в блузе, как у художника, с белым бантиком из ленты, это меня уже взбесило и у меня вырвалось: «Артист из погорелого театра!»

Володя почему-то в Шадринске учиться не стал, до конца года помогал в мастерской отцу, а потом уехал к  сестре Софэ и кузине Таисе, преподавшим  в школе-семилетке, там у них он и учился.

Вот так он снова «замаячил» на моём горизонте, прислав письмо в посёлок «Октябрь». Летом, 1934 года, когда я была в отпуске дома, он прислал свою сестру Шуру с запиской о встрече. Я отказалась приходить, я была занята приготовлениями к отъезду в Свердловск. 

В 1937 году он снова обо мне вспомнил, опять разыскал мой адрес. В это время он учился в Киевском военном артиллерийском училище, он просил о встрече, когда будет в Свердловске проездом, по дороге домой.

Наша встреча состоялась. Он  пришёл к нам в комнату общежития, принёс продукты, вино, цветы. Мы устроили обед, моих девчонок  он очаровал! Прощаясь на вокзале, спросил о  том, как я смотрю на брак с ним? Что это? Думаю, попытка заполнить пустоту, устроить своё будущее семейное счастье офицера соответствующей женой, Скоро выпуск, дома ему с радостью дали «добро» на брак со мной. Но, как всегда, он в мои планы не вписывался. Мне ещё до окончания института было 3 года.

Окончательно наша короткая  переписка оборвалась, и рухнули его планы в отношении меня, когда появился Анатолий. Я запомнила дату 17 сентября 1938 года, потому, что текст телеграммы нечаянно выучила наизусть.  В этот день в экспрессе «Москва-Пекин» Володя следовал к месту своего назначения в Хабаровск. Я должна была подойти ко второму вагону, чтобы сообщить ему об окончательном решении. Я не спала несколько ночей и даже поделилась со своей подругой Зиной Нарбутовской, но она не знала, что и посоветовать! Я решила не ходить к поезду, и не пошла! Как трудно далось мне это решение! Анатолий дежурил в «наркоприёмнике», так в те времена назывался вытрезвитель, я даже ему позвонила, мне казалось, что звук Толиного голоса мне что-то подскажет. Толя даже испугался, спросил: «Что случилось?» Я ответила: «Ничего, просто хочу узнать, как идёт дежурство». Этим звонком я как бы проверяла себя, на какой чаше весов моя судьба! Володя переживал, метался в поисках жены, сватал то одну, то другую, сватал Людмилу Подрядову, акушерку, которая принимала у меня в родах Таню, но всюду получал отказ. Все как сговорились! В 1939  году, он женился на женщине с ребёнком, опять же приятельнице моей подруги Зои, всего они имели четверых детей. Его родители погоревали, что упускают «свою» невестку, да делать нечего! Не судьба!

Конец первой части.

comments powered by HyperComments