Всё было бы ничего, если бы не холодный дом, в котором мы жили. Зима стояла холодная, дом быстро остывал. Я боялась простудить Люсю.
Долго не могла собраться обратиться к П.А. Грязных, чтобы поменять квартиру. Наконец, собралась с духом, и пошла к нему на приём. Он спокойно меня выслушал, позвонил в комхоз, и мы переехали в свободную квартиру, буквально через 3 дня. Заняли половину дома, комнату и кухню, по улице Ленина. Не успели обжиться, появилась новая проблема. Монахиня, что жила у нас, по приглашению священника Усть-Миасской церкви, должна была пойти в услужение к нему. Она давно ждала этой вакансии, тем более, там, в Усть-Миассе, жила её семья. Я срочно начала искать ей замену. Монахиню мне было очень жалко, она была добросовестная и аккуратная, очень хорошо относилась к Люсе. Мне её не в чём упрекнуть! Спасибо ей и за это, что сделала для нас!
Взяли новую няню, старуху Еремеевну, которая освободилась от работы, в связи с отъездом из эвакуации Орловой Натальи Алексеевны домой в Ленинград. Эта бабушка нянчилась с сыном Орловой Эриком.
Еремеевна, старуха бойкая, хорошо следила за Люсей. НО! Курила, любила выпить, и была вульгарной не по годам.
Однажды, она поведала мне одну историю из своей жизни. Жила она когда-то на золотых приисках в Бодайбо, где работала поломойкой в приисковом управлении. Дело было ещё до революции. При управлении была гостиница, что-то вроде общежития. Приходилось мыть полы и там. А она была замужем, но солдаткой. А это полнейшее бесправие женщины, в отношении к ней противоположного пола. Служили в солдатах тогда долго, потом была русско-японская война, на которой её муж и сложил головушку. Она была женщина с выбором. С простым старателем, или землекопом каким, ни за что бы не сложилась. А нравы на прииске были, ни приведи Господь! Там она и пристрастилась к курению, но выпивала немного. И на её счастье появился инженер, который поселился в гостинице этой, они приглянулись друг другу, и так скрашивали своё одиночество, пока он не уехал к себе домой, или ещё куда, но задержался на этой работе дольше обычного. От него она научилась хорошо читать и писать. И ещё он ей дарил ювелирные изделия, которые мастера там, на прииске, ковали из самородного золота. А золота, по её словам было не меряно! Оно практически ничего не стоило. Такого золота я никогда не видела, оно было ярко-жёлтое. Однажды он ей, в знак любви подарил серьги, «трефли», как она выразилась, а в серединке камни, настоящие алмазы, только небольшие. Она показала мне на уши, где висели эти серьги, алмазов уже не было. Она ещё носила их, но потом дужки перетёрлись, отремонтировать их было нельзя, они были настолько тонкие, да и золота такого было уже не найти. Так она и бросила их в ящик комода, а когда ушла от нас, забыла про них, я их обнаружила после. Так лежали эти серьги у меня, жалко было выбрасывать, чувствовалась хорошая, чистая работа. Лежали они до тех пор, пока ими не заинтересовалась Таня. В конце 60-х годов, опять пришла мода прокалывать уши. Таня их отремонтировала в Одессе, куда ездила со своим Мишей на каникулы. У нас, в Кургане, их никто не брался делать. У будущей свекрови в поликлинике, она проколола мочки и вставила эти серёжки. Так они зажили новой жизнью, необычные, таинственные и по-своему прекрасные.
comments powered by HyperComments