Опять вёз меня Петр Григорьевич, как и в первый раз, по знакомой дороге. Тут он уже что–то рассказывал мне из своей жизни. Я уже не была «несмышлёнышем». До Шадринска мы ехали с ночёвкой в деревне Шахматовой.
Утром, подъезжая к Шадринску, увидели чудесную картину: город в тумане, как кисеёй накрыт, а вот первые лучи солнца, встающего над городом, высветили только золотые купола всех 10 церквей. Остальное всё укутано туманом в долине. До сих пор помню эту волшебную картину. Туман стал рассеиваться, когда мы уже въезжали в город.
Пётр Григорьевич, завёз меня в дом, принадлежавший семье Николаевских. Киприян Алексеевич, был родственником Анны Михайловны, был женат на её сестре Любе. Дмитрий, брат Киприяна Алексеевича, весело прокатил меня до дачи, ехали, помню на дрожках, трясло!
Бабушка радостно встретила меня, как родную и желанную гостью. Сразу же принялись шить мне обновы: два платья. Одно платье было пошито из очень красивой шотландки:
Верх в матросском стиле, юбка в складку. Я давно мечтала о такой юбке. Второе платье я тоже очень любила, там, на белом фоне были мелкие цветные кубики. Все наряды мне очень шли!
На даче были изменения. Вход в дачу бабушка перестроила, расширив сени, но и в старых и в новых сенях крыша протекала во время дождя, и в мою обязанность входило установление всевозможных тазиков и кастрюль под потоки, а также их своевременное опорожнение, да не на землю, а в бочку. Надо было ещё вовремя подтереть тряпкой мокрый пол, так что забот хватало. Зябли руки и ноги, но я стойко всё переносила и делала как надо.
Приехала погостить Тамара, мы уже были знакомы, обрадовались встрече. С ней было весело, мы и трудились вместе: пропалывали грядки в огороде, клумбы с цветами, посадки малины. Мне приходилось много поливать, Тамара уже не могла мне помочь, много ли сможешь полить на костылях. Вскоре Тамару отправили к Наталье Семеновне, помочь с детьми, а жили они тогда во Владимире. Потом приехал на дачу погостить Володя Сенюков, двоюродный племянник бабушки. Я по-детски влюбилась в Володю, это я отчётливо помню. Я ходила с ним на рыбалку, по ягоды, была огорчена до слёз, когда ему пришла пора возвращаться домой. К осени Анна Михайловна получила назначение на работу в Качусовскую школу, мы с ней туда поехали, и в эту осень я стала ученицей, училась уже во втором классе, а тетради подписывала «Чернавиной Наташи».
За два месяца мы сменили две квартиры, пока не устроились в третьей. Хозяина звали Дмитрий Степанович, Они жили с женой, детей у них не было. Мы с бабушкой занимали комнату, а хозяева жили в кухне.
Этот год был плохим для меня, так как определились наши отношения с бабушкой. Как на притчу, я без конца поступала не так, бабушка без конца наказывала меня розгами. Если бы в наши дела не вмешался хозяин, может быть, всё и обошлось, но он решил поговорить с Анной Михайловной обо мне. Но Анна Михайловну эти разговоры не смутили, и она продолжала свою политику.
Приближалась развязка. Я опять напроказила, хозяйка, Варвара Кузьминична, занималась окрашиванием домашних заготовок на половики и дала мне остатки раствора покрасить кукольную одежду. Вдруг мне показалось, что цвет очень бледен. Я без спроса, взяла из хозяйского шкафчика красильный порошок. Конечно, хозяйка на меня «заругалась» и пожаловалась Анне Михайловне. Анна Михайловна пообещала наказать меня за это, но в это время вспыхнула ссора между хозяевами. Дмитрий Степанович, ругал свою жену за то, что она нажаловалась из-за такой мелочи, подвергая ребёнка угрозе очередного наказания: « Чёрт с ней, с твоей краской, девчонку-то опять набьют!».
Чашу горя наших взаимоотношений переполнило жестокое наказание меня за то, что я выбросила недоеденный пирог с грибами в «коровье ведро». Она не поняла, что я не при каких обстоятельствах не могла бы его съесть, он просто не лез мне в горло!
Она достала объедки из ведра, и велела есть. Я откусила один раз, меня вырвало. Когда я, наотрез, отказалась это делать, она меня начала жестоко бить…
По жалобе Дмитрия Степановича, Анну Михайловну вызвал в сельский совет Дмитрий Оплетаев, молодой председатель, только что вернувшийся из армии, но это ещё больше ожесточило Анну Михайловну, она перестала со мной разговаривать. Мне было очень горько и одиноко.
Наконец я получила известие от мамы, что на весенние каникулы меня заберёт отец. Он будет в Шадринске, по делам. Вот радость!
И вот, идёт урок, вдруг открывается дверь и заходит мой отец, красивый, румяный от холода. «Папа? Папа!»- закричала я, бросилась к нему и упала к его ногам, обнимая заснеженные его валенки. Плачу навзрыд: «Папа, пожалуйста, увези меня отсюда!» Он поднимает меня, приговаривая: «Ну, что ты так!» А я плачу всё более безутешно. Но это он заехал только предупредить, что на обратном пути меня заберёт, и дал мне время на сборы. Но он не приехал в тот день, когда намеревался, то-то было переживаний. Наконец, он приехал за мной. Анна Михайловна собрала мои вещи.
Приехали домой уже ночью. Утром я с радостью рассказывала о себе и хотела показать свои платья, но, увы, их не было. Анна Михайловна умышленно их не положила в мой багаж! Что это было? Расправа или приманка для следующей встречи? Я рассказала дома обо всём. Мама ничего не говорила, а отец сказал: «Всё! Больше Наташа не поедет!»
Но дело не кончилось простым расставанием, оказалось, что у меня бородавчатая форма туберкулёза кожи. Откуда, я же не могла ничего объяснить, но в будущем, когда сама, будучи матерью, навещала бабушку и чем могла, помогала, узнала, что у Анны Михайловны фиброзно-кавернозный туберкулёз. Так она от него и угасла.
Отец очень серьёзно отнёсся к моей болезни, аккуратно лечил, все следили за моим питанием и режимом. Он лично проверял, взяла ли я и выпила ли я в школе бутылку молока. А бедный Виточка, сын тёти Наташи, умер в следующем году от туберкулёзного менингита. Мы с бабушкой расстались надолго.
Т. Р. Эти события происходили в 1927 году. Сохранилось письмо бабушки Дарьи Анне Михайловне, текст его привожу ниже. Все эти письма мама получила после смерти Анны Михайловны в 1946 году. За год до этого, Анна Михайловна вторично разыскала бабушку Дарью и маму, и между ними была довольно оживлённая переписка и встречи, но об этом в своё время.
Анна Михайловна!
Наташа остаётся у нас. К Вам не едет. Из письма, которое Вы послали ко мне, видно, что она Вам надоела, прямо в тягость. Я долго не знала, чего и делать, но Александр Иванович категорически сказал, что не отправим, зачем насильно навязывать. Мне всё ничего, я приношу Вам благодарность большую, за время, которое Наташа у Вас прожила и за всё, чему Вы её научили. Я буду откровенна. Вам Наташа не нравится, видимо потому, что Вы в ней видите меня. Мне же Вы не симпатизируете, (Ваши выражения: «такая же неряха, как мать» или «вся в Дарью», или ещё «твоя-то мать может 20 мужей переберёт, всё будет менять фамилии, так и ты тоже меняй».) Ну, вот всё и говорит за то, что Вы меня ненавидите и её тоже, за то, что она моя. Вы пишете, что она лживая и что это у неё врождённое, от меня. Напрасно, я очень, очень редко вру, почти никогда» Живём мы с А. И. 7 лет, я не виновата перед ним во лжи, он это может подтвердить. Всё это мне было больно и тяжело слышать, но что же поделаешь? Было бы здоровье, а Наташу выучим во второй и третьей ступени. В голодные годы А. И. прокормил нас, а теперь уже не то. Пускай Наташа, воспитывается, как и остальные мои дети. Напрасно Вы говорите, что все дети мои, как беспризорные. Если я раз лежала в больнице, и они оставались одни, это ещё не значит, что они беспризорные. Я ведь лежала не потому, что не соблюдала гигиены, как Вы говорите, каждый не гарантирован попасть в больницу. Воспитанный и невоспитанный человек, каждый может заболеть. Вы, когда просили её, говорили, что переведёте на свою фамилию. В результате что? Вы не раз говорили ей, что она не достойна носить вашу фамилию, что Вы не оставите никакого наследства и т.д. Наследство и фамилия Ваша нам не нужны. Когда нужны были – не дали, а теперь что? Я ведь не буду Наташу восстанавливать против Вас. Может после. Она найдется отплатить Вам за все хорошее, что Вы для неё сделали. Я не помешаю. Отдали её в опорную школу. Вот всё, что я хотела Вам сказать.
Уважающая Вас, Д. Попова.
comments powered by HyperCommentsТ. Р. Если внимательно вчитаться – поистине достойный и интеллигентный ответ. Я умышленно не редактировала текст письма, чтобы сохранить несовременную лексику и речевые обороты. И ещё одно важное семейное событие не вошло в эти хроники. В 1927 году в семье родился мальчик, и его назвали Серёжей!