Меня записали во второй класс, к учительнице Тихомировой Антонине Ивановне, маминой приятельнице. Из отцовской шинели сшили зимнее пальто. Я его не любила, оно было серого цвета, и меня обзывали одноклассники: «Наташка, серая вошь!» Да ещё прибавляли: «На ноге зарубка!» Я сердилась на обидчиков и бросалась драться. Утром я уходила в школу с отцом, нам было по дороге, больница была в Каргаполье. Дорога проходила  мимо «Тёрошного», — небольшого завода по изготовлению крахмала, где на обратном пути меня всегда поджидали мальчишки, чтобы поколотить. Но у меня появился защитник, которого в школе все боялись. Это был Лёнька Хомяков, сын той самой Хомячихи, к которой мы когда – то ездили гадать на картах. Это была бедная семья, и мама всегда брала Лёньку на летнюю оздоровительную площадку, так назывался оздоровительный лагерь. Видимо, моя семья внушала Лёньке уважение, и он провожал меня из школы. Никто не смел теперь, даже подойти ко мне. Защитник был надёжный!

У меня на лице, на левой щеке, возник бородавчатый нарост, длиной около полутора сантиметров. Так выглядела бородавчатая форма кожного туберкулёза. Отец регулярно прижигал нарост ляписом и ворчал: «Хорошо, что Наталья этим отделалась, а то могла остаться и горбатой!» Так чаще всего заканчивалась для детей того времени инфицирование туберкулёзной палочкой. Отец также следил за тем, чтобы я всегда ела в школе и выпивала бутылочку — «чекушку» молока. Он снабдил меня своим объёмным «министерским» портфелем, с множеством отделений. В него укладывались с вечера учебники и тетради, а также многочисленные «яства». Это были свежие булочки-«шанежки», испеченные рано утром, «кральки»,  изготовленные из пельменного теста, семечки, часто урюк и изюм. Я шла в школу, волоча за собой  довольно тяжёлый портфель. Как —  то отец сказал: «Талька в воскресенье пойдём с тобой к Филатку, заказывать тебе ботинки». Я спросила: «Со скрипом и шнурками?»  «Напременно!» — ответил отец. Заказали ботинки и они вышли на славу! Хромовые, с высокими голенищами, со шнуровкой, они были модными и издавали при ходьбе скрип, это было высшим шиком!  

Учёба шла своим чередом, но драки не прекращались. Я придумывала разные козни для врагов, то сомнительного свойства развлечения, например, увидев, что девчонки первоклассницы ходят, как было принято в деревне в те времена, без штанишек, я организовала «досмотр». В класс пропускали по одной, проверяли, есть ли штанишки? Большинство, конечно, было без них! Так, мы «отвадили» девочек, ходить в школу с голыми попами.

Истории о моих выдумках доходили до учителей, они не нравились и стали предметом обсуждения на педагогическом совете. На заседание ходил, конечно, отец, не мать! Он выслушал доклад о моих похождениях, затем выступил сам: «Я, честно говоря, удивлён тем, что услышал, Наталья дома выполняет тяжёлую нагрузку, она помогает по хозяйству, нянчится с детьми, она очень трудолюбива, энергична и обязательна». Но учителя не унимались: «Она драчлива, не ходила несколько раз на пионерский сбор, за это у неё на 10 дней галстук снимали, она дружит с плохими девочками: Галей Маховой и Варей Ставровой, выскакивает с подсказками на уроках!» Список был длинный! Но они не знали ещё одной моей проделки. Я придумала учителю Зарубкову Антону Антоновичу прозвище «Чертослов», а на учителя Брылина организовала анонимку руководству, что у него чесотка, что ученики боятся заразиться. Скорее всего, про чесотку Брылина  было чистейшей воды измышление, сейчас я уже не помню!

На этом  педсовете за меня вступился учитель Кобелев Иван Дмитриевич. Он сказал: «Девочка  умная, у неё просто избыток энергии, надо направить его в правильное русло, я возьму её в свой класс». На этом  решении и остановились. Отец и мать дома меня не ругали. В словах педагога была истинная правда, это они понимали. Иван Дмитриевич загрузил меня делами: я делала модель кузницы, приняла активное участие в проводившейся тогда в стране переписи населения, по заданию сельского совета разносила повестки по домам, тогда проводилось раскулачивание, писала лозунги. Потом была избрана в совет отряда. Мы ходили в поход к таким же пионерам в деревню Скоробогатово, потом принимали их у себя, участвовала в драмкружке, мы ставили пьесу, в духе того времени: «Эй, сказка, на пионерский суд!» Мы же строили Новый мир! От имени нашей пионерской организации мне поручили выступить с приветствием на Первомайском митинге. Я вышла на трибуну, как обычно, без всякой боязни. Я ещё была «мала ростом» и перекладина мешала мне, закрывая половину лица. Из толпы кричали: «Оратор не дорос до трибуны!», смеялись. Меня это нисколько не смутило, я выступила хорошо. Меня фотографировали, я потом у кого-то видела фотокарточку, но, к сожалению, у нас дома такой не было.

Драчливости моей пока не было конца. Я успевала всё: делать полезные дела и драться!

Я проучила как следует мальчишек, которые подглядывали в дырочки женской уборной, отомстила Ваньке Жилину за то, что целые уроки изводил меня дёрганьем за косы. Правда, я превысила пределы самообороны, использовала для этого химический карандаш, кончик, которого обломился  в спине Ваньки. Кончик моего оружия вызвал воспаление, пришлось Ванькиным родителям обратиться за медицинской помощью, он не ходил в школу несколько дней, а на осмотр его привели именно к папе! 

Но эта моя  агрессивная выходка была последней! Шёл 1928 год, мне исполнилось 11 лет, время сделало своё дело, я начала превращаться в девушку! Летом родители решили подготовить меня к поступлению в школу второй ступени, которая была только в Шадринске. Не только мои родители приняли такое решение, но и родители моих одноклассниц: Веры Торховой, Таси Сазоновой, Фали Марковских. Наши родители договорились о совместной отправке, причём родители девочек надеялись на меня.  «Ваша-то дочь, побойчей наших то будет!» — говорили они. Но поехали мы порознь. Меня повезла мама, она и документы сдавала, и жить меня устроила у Лутковых, в семье старшего брата Зои. В общежитие было устроиться очень трудно, мама не смогла это сделать. Я попала в общежитие на следующий год, когда училась уже в 6-м классе. Судьба  моих одноклассниц, которые по сравнению со мной, казались смирными, вовсе не была завидной. Они начали гулять с мальчишками, забросили учёбу, Фалечка, особенно тихая девочка, была отчислена из школы за неуспеваемость, работала машинисткой, она потом доставила много неприятностей семье районного уполномоченного МГБ Архипова Василия Семёновича, когда стала его любовницей. Поистине, в тихом омуте…

comments powered by HyperComments